до свадьбы романтическое чувство Осип обсуждал со своим двоюродным братом и соседом Лили Юрием Румером, будущим ученым, одним из основателей Академгородка в Новосибирске. Как это у нас водится, Румер, перед тем как стать «видным советским физиком-теоретиком», лет пятнадцать оттрубил за колючей проволокой в шарашке, поэтому память у него была хорошая. Профессор Румер хорошо запомнил свою соседку Лилю и является для нас ценным свидетелем: «Началось все это, конечно, с дружбы наших матерей. Они были дружны, они вместе ходили в театры — эти две пожилые дамы, вместе выезжали на курорты немецкие —
Тhuringen, Friedrichroda и так далее… Мой двоюродный брат — Осип Максимович Брик. Его мать и моя мать — родные сестры. Так это всё и текло, пока не подросли. А когда подросли, Осип Максимович влюбился в Лилю и захотел, чтобы она стала его женой. А так как Осип Максимович был богат и способен, и недурен собой, то все, казалось бы, за этот брак. И он меня даже спросил, а он на 10 лет был старше меня: “А тебе Лиля нравится?” Я сказал: “Очень!” “Ты понимаешь, — говорит, — мне она тоже очень нравится”. И вот таким образом они купили шикарную квартиру, шикарную обстановку и стали строить новую семью».
Ко времени создания новой семьи так и неизлечившийся от бациллы марксизма Ося окончил юридический факультет Московского университета и торговал кораллами — да, именно в этой причудливой сфере трудилась не покладая рук фирма «Павел Брик, вдова и сын». Памятливый Юрий Румер утверждал, что роль кораллов якобы выполнял на самом деле особый сорт песка, добывавшийся в заливе около Неаполя: «Дело вот как было. Имеется под Неаполем заливчик, где песок приобрел форму крупных камешков, которые очень напоминали темные кораллы. Это были маржани, итальянские крестьяне называли их так — “маржани”, и им даже в голову не приходило делать из них украшения. А вот дядя Макс мой, путешествуя там с женой и Осипом Максимовичем, обратил внимание на то, что можно устроить небольшую мастерскую, изготавливать вещи, которые можно будет очень выгодно продавать. И Максим Павлович этим занимался, он иногда выезжал, надевал шикарную шубу, брал красивый саквояж и уезжал в Синь-Цзянь, в Сибирь или в Среднюю Азию продавать очередную партию обработанных им и еще двумя рабочими камней. Причем он брал задаток у этих людей, которые у него покупали камни, и никогда не требовал, чтобы остаток тоже ему отдавали. Его считали там праведным купцом, и говорят, что даже мечети были заполнены молящимися за этого праведного человека. Он брал десять рублей залога, а сто рублей остатка нередко прощал. И очень быстро разбогател — не на бриллиантах, а вот на этих маржани… А маржани в чемоданах остались, и потом уже в 1919 году, вероятно в поисках каких-то преступников, скрывающих от власти несметные сокровища, или еще зачем-то, нагрянула милиция и отобрала оставшиеся необработанные камни. Ювелиры, которым, очевидно, как экспертам, их показали, только плечами пожали и посоветовали эти камни выбросить. Так, видимо, и сделали, поскольку камни не вернули. На этом все и кончилось, а так они давали доход — и немалый».
Если рассказ Румера верен, то песок оказался золотым — Брики были куда богаче Каганов, отец Осипа Максим Брик был купцом 1-й гильдии, что и позволило ему просочиться через черту оседлости. А в лице Лили Брики получили прямо-таки алмаз. «Я стал женихом. Моя невеста, как вы уже догадываетесь, Лили Каган», — радовал Осип родителей, знатоков кораллов. О моральном облике Лили они были хорошо наслышаны. Культурные люди, отговаривая сына, они называли будущую невесту «артистической натурой» — как в воду глядели! Лиля нашла ход к сердцу свекра и свекрови, попросив подарить на свадьбу не дорогущее бриллиантовое колье, а рояль «Стейнвей»: и вправду, артистическая натура!
Лиле хотелось быть в глазах мужа хорошей хозяйкой — удалось ей это или нет, еще вопрос, но вот как она пишет о начале семейной жизни: «В этот месяц я сняла квартиру, заказала мебель, купила белье, ковры, посуду. Когда Ося приехал, он был потрясен великолепием, самостоятельностью и собственностью!» Квартиру, конечно, сняла не она, а ее родители, большую, четырехкомнатную, в Большом Чернышевском переулке. Она вообще была хорошей хозяйкой, что отметят многие знающие ее люди.
Лиля стала ездить с мужем по городам и весям, на ярмарку в Нижний Новгород, в Читу, где Ося надувал наивных бурятов, почитавших красные кораллы чуть ли не как святые камни, приносящие удачу и служившие оберегами. Древнее поверье требовало, чтобы кораллы давали и в качестве приданого: чем причудливее был подбор оттенков, тем богаче их носитель. Стоили кораллы у бурятов очень дорого: корову или теленка обычно меняли на один камень. «Бывали случаи, когда приходилось распаковывать уже готовые к отправке в Москву тюки, если старый бурят валился к Осе в ноги, так как не успел вовремя добраться из степи и дочери год пришлось бы ждать свадьбы, до следующей ярмарки», — свидетельствовала Лиля. А еще Ося впаривал аборигенам часы без механизма — буряты использовали их как коробки для кораллов. Надо полагать, семейный бюджет Бриков рос не по дням, а по часам. Две осени подряд, в 1912 и 1913 годах, они ездили в Туркестан, объехав многие его города — Самарканд, Ташкент, Коканд, Бухару. Яркий среднеазиатский колорит этих мест очень пришелся по сердцу Лиле — они даже подумывали там остаться…
Так бы они и объедались дынями в Бухаре, да только вот Первая мировая подоспела. Война вызвала всплеск патриотизма в России — но только не в семье Бриков. После объявления Николаем II в ночь на 31 июля 1914 года всеобщей мобилизации и последующей за этим ноты от германского посла об объявлении России войны появление императора на балконе Зимнего дворца в столице было восторженно принято его подданными. Собравшийся народ со словами «Боже, царя храни» преклонил колени перед царем. «Наверное, за все двадцать лет своего царствования он не слыхал столько искренних криков “ура”, как в эти дни», — отмечал великий князь Александр Михайлович. Резервисты повалили на призывные участки, повсюду шумели митинги, демонстрации с национальными флагами и портретами царя.
Среди восторженной публики Осипа и Лилю искать было бесполезно. Они в это время совершают речной круиз по Волге и делают все, лишь бы как можно позже вернуться в Москву, где Осипа поджидает повестка в армию. Первое время ему удается уклоняться от мобилизации. Однако невозможно же всю войну просидеть в подполе — и в конце концов в начале 1915 года через знакомых Осип получает теплое место в Петроградской автомобильной роте. И то хорошо — хоть не на фронте, вшей в окопах кормить. Поговаривали, что протекцию Осипу составил
